18.04.202427.05.2017

Климент(ий) Аркадьевич Тимирязев родился в Петербурге в 1843 году в семье начальника таможенного округа Петербурга, участника походов 1812-1814 гг., впоследствии действительного статского советника и сенатора Аркадия Семёновича Тимирязева, известного вольнодумством и честностью, и поэтому несмотря на блестящую карьеру в таможенной службе очень бедного, в связи с чем с 15 лет Климент сам зарабатывал на жизнь. Имя (Temirgazy - Темір?азы -татарский язык) - Тимергази - образовано от слов Тимер (железный) и Гази (борец за веру, воинственный) - диалектический вариант - Тимиряз, от этого имени образована фамилия Тимирязев, очень часто встречающаяся у татар-христиан и у русских, но К. А. Тимирязев - из дворянского рода Тимирязевых. Первоначальное образование получил дома. Благодаря матери-этнической англичанке Аделаиде Климентьевне - одинаково хорошо знал язык и культуру русских и англичан, часто посещал родину предков, лично встречался с Дарвиным, вместе с ним содействовал организации в Соединённом Королевстве ранеее отсутствовавшей там физиологии растений, гордился тем, что благодаря их сотрудничеству последняя работа Дарвина была посвящена хлорофиллу. Огромное влияние на К. А. Тимирязева оказали его родные братья, особенно Д. А. Тимирязев, специалист в области сельско-хозяйственной и заводской статистики и химик, занимавшийся, в том числе, хлорофиллом, тайный советник. Брат Тимирязев Василий Аркадьевич (ок. 1840-1912) - известный литератор, журналист и театральный рецензент, переводчик, сотрудничал в «Отечественных записках» и «Историческом вестнике»; во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. - военный корреспондент, в том числе, в Боснии и Герцеговине. Брат Николай Аркадьевич (1835-1906) - крупнейший военный деятель царской России, поступив в элитный Кавалергардский полк юнкером, дослужился до его командира, в войну 1877-1878 гг. участвовал в делах и сражениях под Горным Дубняком, Телишем, г. Врацем, Лютиковом, Филиппополем (Пловдивом) и награжден золотым оружием и орденом св. Владимира 3-й ст. с мечами, в марте 1878 г. назначен командиром Казанского драгунского полка и участвовал в делах у Пепсолана и Кадыкиоя. Впоследствии вышел в отставку генералом-от-кавалерии, известен благотворительностью, почётный опекун. Племянник К. А. Тимирязева, сын его единокровного брата Ивана от первой жены отца - В. И. Тимирязев. В 1860 году К. А. Тимирязев поступил в Петербургский университет на впоследствии ликвидированный по Уставу 1863 года камеральный факультет, потом перешёл на физико-математический, курс которого окончил в 1866 году со степенью кандидата и был удостоен золотой медали за сочинение «О печёночных мхах» (не напечатано). В 1861 году за участие в студенческих волнениях и отказ от сотрудничества с полицией он был исключен из университета. Ему было позволено продолжать обучение в университете только вольнослушателем через год. В 1867 году заведовал по поручению Д. И. Менделеева опытной агрохимической станцией в Симбирской губернии, в это время задолго до В. И. Ленина и Г. В. Плеханова ознакомился с «Капиталом» Маркса в оригинале. Считал, что, в отличие от марксистов, он был единомышленником самого Карла Маркса. В 1868 году появился в печати его первый научный труд «Прибор для исследования разложения углекислоты», и в том же году Тимирязев был отправлен за границу для подготовления к профессуре. Он работал у В. Гофмейстера, Р. Бунзена, Г. Кирхгофа, М. Бертло и слушал лекции Г. Гельмгольца, Ж. Буссенго, К. Бернара и др. Вернувшись в Россию, Тимирязев защитил магистерскую диссертацию («Спектральный анализ хлорофилла», 1871) и был назначен профессором Петровской сельскохозяйственной и лесной академии в Москве. Здесь он читал лекции по всем отделам ботаники, пока не был оставлен за штатом ввиду закрытия академии (в 1892 году). В 1875 году Тимирязев получил степень доктора ботаники за сочинение «Об усвоении света растением». Харьковский профессор В. П. Бузескул, и это мог бы сказать о себе К. А. Тимирязев, писал: Тяжело положение русского профессора: чувствуешь себя лишним человеком. Удары грозят и слева и справа, и сверху и снизу. Для крайних левых - университеты лишь орудие для достижения их целей, и мы, профессора, - ненужный хлам, а сверху на нас смотрят как на неизбежное зло, лишь терпимое стыда ради перед Европой. - ОР РГБ. Ф. 70. К. 28. Д. 26 «У Тимирязева, - вспоминает его ученик писатель В. Г. Короленко, изобразивший Тимирязева как профессора Изборского в своей повести „С двух сторон“ - были особенные симпатические нити, соединявшие его со студентами, хотя очень часто разговоры его вне лекции переходили в споры по предметам вне специальности. Мы чувствовали, что вопросы, занимавшие нас, интересуют и его. Кроме того, в его нервной речи слышалась истинная, горячая вера. Она относилась к науке и культуре, которую он отстаивал от охватившей нас волны „опростительства“, и в этой вере было много возвышенной искренности. Молодёжь это ценила». В 1877 году был приглашён в Московский университет на кафедру анатомии и физиологии растений. Был сооснователем и преподавателем женских «коллективных курсов» (курсов профессора В.И. Герье, Московских высших женских курсов, положивших начало высшему женскому образованию России и стоявших у истоков Дарвиновского музея, Российского национального исследовательского медицинского университета имени Н. И. Пирогова, Московского государственного университета тонких химических технологий имени М. В. Ломоносова, Московского государственного педагогического университета. Кроме того, Тимирязев был председателем ботанического отделения Общества любителей естествознания, этнографии и антропологии при Московском университете.

Хотя он был наполовину парализован после болезни и не имел иных источников дохода, но в 1911 году покинул университет вместе с около 130 преподавателями, протестуя против притеснений студенчества и реакционной политики министра просвещения Кассо. По случаю 70-летнего юбилея Тимирязева 22 мая 1913 года И. П. Павлов так охарактеризовал своего коллегу: «Климент Аркадьевич сам, как и горячо любимые им растения, всю жизнь стремился к свету, запасая в себе сокровища ума и высшей правды, и сам был источником света для многих поколений, стремившихся к свету и знанию и искавших тепла и правды в суровых условиях жизни». Как и Дарвин, Тимирязев искренне стремился к сближению науки и, как ему тогда представлялось, основанной на разуме и освобождении либеральной политики России (особенно племянника) и Великобритании, поскольку считал и консерваторов, и Бисмарка и следовавших его курсу германских милитаристов врагами интересов и простого народа Англии, и славян, за которых сражались его братья, приветствовал русско-турецкую войну за освобождение славян и вначале Антанту и выступление России в защиту Сербии. Но, уже в 1914 разочаровавшись в мировой бойне, в 1915 принял приглашение А. М. Горького возглавить отдел науки в антивоенном журнале «Летопись», во многом именно благодаря Тимирязеву сплотившем и его коллег-физиологов нобелевских лауреатов И. И. Мечникова, И. П. Павлова, и деятелей культуры внука "дорогого и любимого учителя" К. А. Тимирязева А. Н. Бекетова А. А. Блока, И. А. Бунина, В. Я. Брюсова, В. В. Маяковского, С. Есенина, Л. Рейснер, И. Бабеля, Яниса Райниса, Джека Лондона, Герберта Уэллса, Анатоля Франса и социалистов-интернационалистов разных партий и направлений. В. И. Ленин, рассматривая "Летопись" как блок "махистов" (позитивиста Тимирязева) с Организационным комитетом Августовского блока 1912 года, в письме к А. Г. Шляпникову мечтал добиться союза с Тимирязевым против Августовского блока, но, сам не веря в это, просил хотя бы поместить в этот популярный журнал свои статьи. Всё же формально сотрудницей Тимирязева стала только Н. К. Крупская. ЦК партии эсеров с сентября 1917 выдвигал кандидатуру К. А. Тимирязева на пост министра просвещения Однородного социалистического правительства. Но наблюдая раскулачивание «немцев» (успешно конкурировавших с помещиками крестьян-товаропроизводителей, особенно фронтовиков), закономерные продовольственный кризис и продразвёрстку, отказ Временного правительства вернуть крестьянам всю незаконно захваченную помещиками землю, а земле и растениям - крестьян из окопов, К. А. Тимирязев с энтузиазмом поддержал Апрельские тезисы Ленина и Октябрьскую революцию, которая вернула его в Московский университет. В 1920 году один из первых экземпляров своей книги «Наука и демократия» отправил В. И. Ленину. В посвятительной надписи учёный отметил счастье «быть его [Ленина] современником и свидетелем его славной деятельности». «Только наука и демократия, - свидетельствует Тимирязев, рассматривавший Советскую власть, подобно многим „сменовеховцам“ и английским либералам, как форму перехода к либеральной демократии - по самому существу своему враждебны войне, ибо как наука, так и труд одинаково нуждаются в спокойной обстановке. Наука, опирающаяся на демократию, и сильная наукой демократия - вот то, что принесёт с собой мир народам». Участвовал в работе Народного комиссариата просвещения, а после отмены ВЦИК своих решений об исключении представителей социалистических партий и анархистов из Советов согласился стать депутатом Моссовета, очень серьёзно относился к этой деятельности, из-за которой простудился и умер.

Научная работа

Научные труды Тимирязева, отличающиеся единством плана, строгой последовательностью, точностью методов и изяществом экспериментальной техники, посвящены засухоустойчивости растений, вопросам питания растений, в особенности, разложению атмосферной углекислоты зелёными растениями под влиянием солнечной энергии, и немало способствовали уяснению этой важнейшей и интереснейшей главы растительной физиологии. Изучение состава и оптических свойств зелёного пигмента растений (хлорофилла), его возникновения, физических и химических условий разложения углекислоты, определение составных частей солнечного луча, принимающих участие в этом явлении, выяснение судьбы этих лучей в растении и, наконец, изучение количественного отношения между поглощённой энергией и произведённой работой - таковы задачи, намеченные ещё в первых работах Тимирязева и в значительной степени разрешённые в его последующих трудах. Спектры поглощения хлорофилла были изучены К. А. Тимирязевым, он же, развивая положения Майера о роли хлорофилла в преобразовании энергии лучей солнца в энергию химических связей органических веществ, показал, как именно это происходит: красная часть спектра создаёт вместо слабых связей С-О и О-Н высокоэнергетические С-С (до этого считалось что в фотосинтезе используются самые яркие в спектре солнечного света жёлтые лучи, на самом, деле, как показал Тимирязев, почти не поглощаемые пигментами листа). Сделано это было благодаря созданному К. А. Тимирязевым методу учёта фотосинтеза по поглощённому CO2, в ходе экспериментов по освещению растения светом разных длин волн (разного цвета) оказалось что интенсивность фотосинтеза совпадает со спектром поглощения хлорофилла. Кроме того, он обнаружил разную эффективность поглощения хлорофиллом всех лучей спектра с последовательным снижением по мере уменьшения длины волны. Тимирязев предположил, что светоулавливающая функция хлорофилла эволюционно возникла сначала у морских водорослей, что косвенно подтверждается наибольшим разнообразием поглощающих солнечную энергию пигментов именно у этой группы живых существ, его учитель академик Фаминцын развил эту идею гипотезой о происхождении всех растений от симбиоза таких водорослей, преобразовавшихся в хлоропласты, с другими организмами. Итог своим многолетним исследованиям фотосинтеза Тимирязев подвел в так называемой крунианской лекции «Космическая роль растения», прочитанной в Лондонском королевском обществе в 1903 - и эта лекция, и звание члена Общества были связаны с его статусом британского, а не иностранного учёного. Тимирязев устанавливает чрезвычайно важное положение, что ассимиляция лишь при относительно малых напряжениях света возрастает пропорционально количеству света, но затем отстаёт от него и достигает максимума «при напряжении, приблизительно равном половине напряжения солнечного луча, падающего на лист в нормальном направлении». Дальнейшее возрастание напряжения уже не сопровождается усилением ассимиляции света. В яркий солнечный день растение получает избыток света, вызывающий вредный перерасход воды и даже перегрев листа. Поэтому положение листьев у многих растений - ребром к свету, особенно резко выраженное у так называемых «растений-компасов». Путь к засухоустойчивому земледелию - селекция и выращивание растений с мощной корневой системой и пониженной транспирацией. В своей последней статье К. А. Тимирязев писал, что «доказать солнечный источник жизни - такова была задача, которую я поставил с первых же шагов научной деятельности и упорно и всесторонне осуществлял ее в течение полувека». По мнению академика В. Л. Комарова, научный подвиг Тимирязева состоит в синтезе историко-биологического метода Дарвина с экспериментальными и теоретическими открытиями физики XIX века, и, в особенности, с законом сохранения энергии. Труды К. А. Тимирязева стали теоретической базой развития земледелия, особенно засухоустойчивого, и «зелёной революции». К этому следует прибавить, что Тимирязев первый ввёл в России опыты с культурой растений в искусственных почвах. Первая теплица для этой цели была устроена им в Петровской академии ещё в начале 1870-х годов, то есть вскоре после появления этого рода приспособлений в Германии. Позже такая же теплица была устроена Тимирязевым на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде. Теплицы, особенно с искусственным освещением, представлялись ему крайне важными не только для ускорения селекционной работы, но и как один из магистральных путей интенсификации сельского хозяйства. Исследование Тимирязевым спектра поглощения хлорофилла и ассимиляции света растением и сегодня является базой для разработки источников искусственного освещения теплиц. В одной из глав своей книги "Земледелие и физиология растений" Тимирязев описал строение и жизнь льна и показал, как применить эти знания в агрономии. Таким образом, эта работа К. А. Тимирязева была первым изложением частной экологии растений. Помимо изучения магниевого фермента хлорофилла - структурного аналога железосодержащего гемоглобина, - Тимирязев впервые в мире установил эссенциальность (необходимость для жизни) цинка и возможность снижения потребности растений в железе при их подкормке цинком, что объяснило переход цветковых растений к охоте на животных (плотоядности) на почвах, бедных железом. Тимирязев детально исследовал не только проблемы физиологии растений, ассимиляции растением света, воды, питательных веществ почвы, удобрений, проблемы общей биологии, ботаники, экологии. Он считал необходимым развеять домыслы о сухом педантизме чудаков-профессоров и особенно ботаников, прекрасно разбирался не только в фотографии, но и в живописи, перевёл книгу о знаменитом живописце Тёрнере и написал к ней вступительную статью "Ландшафт и естествознание". Выдающиеся научные заслуги Тимирязева доставили ему звание члена Лондонского королевского общества, члена-корреспондента Российской Академии наук, почётного члена Харьковского и Санкт-Петербургского университетов, Вольного экономического общества и многих других учёных обществ и учреждений.

Отрицание антидарвинизма, в том числе, многих сторонников генетики Менделя и Вейсмана

Тимирязев признавал «громадное значение» результатов самого Г. Менделя и "менделизма", активно использовал "менделизм", сожалея о том, что Мендель публиковал свои работы "в неизвестном журнале" и не обратился вовремя к Чарльзу Дарвину - тогда наверняка бы они с Дарвиным его поддержали при жизни, "как и сотни других". Тимирязев подчёркивал, что, хотя и поздно (не ранее 1881 года) ознакомился с трудами Менделя, но сделал это значительно раньше и менделистов, и мендельянцев, и категорически отрицал противоположное менделизму "мендельянство" - перенос законов наследования некоторых простых признаков гороха на наследование тех признаков, которые согласно трудам и Менделя, и менделистов этим законам не подчиняются и подчиняться не могут. Он подчёркивал, что Мендель как "серьёзный исследователь" "никогда не смог бы стать мендельянцем". В статье «Мендель» для словаря «Гранат» Тимирязев писал о клерикальной и националистической деятельности современных ему антидарвинистов - сторонников этого мендельянства, искажающего учение менделизма и законы Г. Менделя:

В 1930-1950-е гг. эти вырванные из контекста цитаты из трудов Тимирязева воспроизводил в своих выступлениях Т. Д. Лысенко. В частности, в докладе 3 июня 1943 г. «К. А. Тимирязев и задачи нашей агробиологии» на торжественном заседании Академии наук СССР, посвящённом 100-летию со дня рождения К. А. Тимирязева в московском Доме учёных, Лысенко цитировал эти утверждения Тимирязева, называя менделистскую генетику «ложной наукой». Бессмысленность мендельянства и аргументов германских националистов против представлявшейся им англосаксонской и славянской теории эволюции Тимирязев видел и в том, что сам Грегор Мендель стоял на плечах титанов: родственников Тимирязева британских селекционеров Гарднеров и Дарвиных, и, в отличие от мендельянцев, признавал это и добросовестно ссылался на своих "нечистокровных" предшественников. Тимирязев подчёркивает лженаучный характер мендельянства и отсутствие реальной связи с менделизмом тем, что разочарованные такой, по их мнению, беспринципностью Менделя в проблемах расы мендельянцы часто отрекались от него и называли своим лидером Менделеева. В 1950 г. в статье «Биология» БСЭ писала: «Вейсман совершенно безосновательно назвал своё направление „неодарвинизмом“, против чего решительно выступил К. А. Тимирязев, показавший, что учение Вейсмана всецело обращено против дарвинизма». . Вейсман, называя себя дарвинистом и отрицая то, что соматические клетки, их ядра и цитоплазма содержат полный набор наследственной информации всего организма, представлял таким образом дарвинистов сторонниками самозарождения жизни и противниками клеточной теории, а отрубанием хвостов десятков тысяч крыс для обоснования ошибочности теории Ламарка отсутствием куцых крыс в потомстве компрометировал экспериментальную биологию и выставлял на посмешище не только себя, но и всех дарвинистов и чудаков-профессоров в целом, что очень огорчало Тимирязева. Сам первый создатель теории эволюции Уоллес точно так же характеризовал бессмысленность опытов Вейсмана: «Что касается уродств, то обыкновенно принимается, что они не передаются наследственно, и этому существует множество подтверждений. Во время моды на лошадей с энглизированными хвостами, все-таки не рождалось лошадей с короткими хвостами; китаянки не родятся с изуродованными ногами; не передаются наследственно и многочисленные формы уродований разных человеческих племен, хотя некоторые из них практикуются на сотнях поколений» (Уоллес А. Р., 1898, с. 672).. К. А. Тимирязев не отрицал рациональность некоторых идей Ж.-Б. Ламарка: в частности, он подчёркивал, что Дарвин, полностью отрицая главный принцип Ламарка об участии психических и волевых актов в приспособлении к среде, всегда признавал зависимость форм жизни от среды. Тимирязев присоединился к положению английского философа и социолога Г. Спенсера (1820-1903), который утверждал: «или существует наследственность приобретенных признаков, или не существует эволюции». Наследственность приобретённых признаков действительно наиболее ярко проявляется при размножении растений черенками, о чём Вейсман как зоолог не подумал, в ряде случаев при бесполом размножении животных, иногда в результате неотении при половом размножении, даже в норме у млекопитающих наследуются многие особенности химического состава организма матери, её системы иммунитета. Различие между Тимирязевым и Дарвиным, с одной стороны, и креационистами и ламаркистами, включая "советский творческий дарвинизм", с другой, заключается в дарвинистской теории эволюции путём естественного отбора, признающей статистическую! возможность! наследования некоторых! приобретённых признаков и новой наследственной информации, причём, хотя подлинными дарвинистами и категорически отрицается предложенная Вейсманом концепция борьбы за существование между генами в одном организме, механизмы передачи наследственной информации тоже могут эволюционировать. Поэтому о высказывании селекционера Вильморена, с трудами которого, как и трудами Л. Бербанка селекционеры России ознакомились благодаря переводам Тимирязева, Тимирязев писал: «говорят о наследственности приобретённых свойств, но сама наследственность - не является ли она приобретённым свойством?». В полемическом запале Тимирязев даже рассорился с Академией наук, обрушившись с резкой критикой за уступки антидарвинистам на одного из своих учителей - академика Фаминцына, который, возражая против чтения сочинений антидарвинистов (включая ламаркистов и нео и постнео - "дарвинистов") широкой общественностью, считал, что их всё же можно издавать небольшими тиражами для специалистов, так как специалисты смогут отделить рациональное зерно этих сочинений от заблуждений антидарвинистов, а ответы на возражения антидарвинистов помогут продвигать науку вперёд. К. А. Тимирязев так никогда и не простил Достоевскому то, что Сонечка Мармеладова читала труды дарвиниста Лайеля, а Раскольников обосновывал убийство старухи-процентщицы борьбой за существование. Сам термин "борьба за существование" Тимирязев называл "несчастной метафорой" и указывал на наличие в природе не только борьбы, но и взаимопомощи, особенно ярко проявляющейся в так называемом симбиозе, т. е. сожительстве организмов разных видов - блестящие открытия в исследовании симбиоза осуществил как раз один из его учителей академик Фаминцын. Именно поэтому "борьба за существование" между генами согласно концепции Августа Вейсманна особенно удручала Тимирязева, поскольку, как справедливо указывали антидарвинисты, изложение дарвинизма Вейсманом выставляет дарвинистов противниками клеточной теории и сторонниками витализма и cоциал-дарвинизма. В то же время Тимирязев никогда не был сторонником партийности и групповщины в науке, в частности, с уважением относился к тем виталистам, которые не претендовали на своё изложение дарвинизма. Так, он всегда подчёркивал, что И. П. Бородин - "очень серьёзный ботаник". В процессе формирования научного мировоззрения Тимирязев отводил биологии центральное место. Биология, подчеркивал он, стоит на стыке неорганического мира и мира человеческого, и поэтому ее развитие "послужило для более полного философского объединения всего обширного реального содержания человеческих знаний, доказав универсальность того научного приема раскрытия истины, который, отправляясь от наблюдения и опыта и проверяя себя наблюдением и опытом, оказался способным к разрешению самых сложных проблем, перед которыми беспомощно остановилась поэтическая интуиция теолога и самая тонкая диалектика метафизика".

Популяризация естествознания

Среди образованного русского общества Тимирязев пользовался широкой известностью как популяризатор естествознания. Его популярно-научные лекции и статьи, вошедшие в сборники «Публичные лекции и речи» (М., 1888), «Некоторые основные задачи современного естествознания» (М., 1895) «Земледелие и физиология растений» (М., 1893), «Чарлз Дарвин и его учение» (4 изд., М., 1898) являются счастливым соединением строгой научности, ясности изложения, блестящего стиля. Его «Жизнь растения» (9-е прижизненное изд., Москва, 1919; переведённое на все основные иностранные языки), представляет собой образец общедоступного курса физиологии растений. В своих популярно-научных произведениях Тимирязев является горячим защитником и популяризатором дарвинизма и стойким и последовательным сторонником рационалистического (как тогда говорили, "механистического", "картезианского") воззрения на природу физиологических явлений. Он противопоставлял разум оккультизму, мистицизму, спиритизму, инстинкту. На его рабочем столе всегда лежали шесть томов Конта, он называл себя сторонником положительной философии - позитивизма, и дарвинизм, и политическую экономию Маркса он считал исправлением ошибок и развитием биологии Конта и политэкономии Сен-Симона и Конта соответственно, руководствовался девизом Ньютона - "Физика, остерегайся метафизики".

Публикации

Список 27 научных работ Тимирязева, появившихся до 1884 года, помещён в приложении к его речи «L’etat actuel de nos connaissances sur la fonction chlorophyllienne» («Bulletin du Congr?s internation. de Botanique ? St.-Peterbourg», 1884). После 1884 года появились:

«L’effet chimique et l’effet physiologique de la lumi?re sur la chlorophylle» («Comptes Rendus», 1885)
«Chemische und physiologische Wirkung des Lichtes auf das Chlorophyll» («Chemisch. Centralblatt», 1885, № 17)
«La protophylline dans les plantes ?tiol?es» («Compt. Rendus», 1889)
«Enregistrement photographique de la fonction chlorophyllienne par la plante vivante» («Compt. Rendus», CX, 1890)
«Фотохимическое действие крайних лучей видимого спектра» («Труды Отделения физич. наук Общества любителей естествознания», т. V, 1893)
«La protophylline naturelle et la protophylline artificielle» («Comptes R.», 1895)
«Наука и демократия». Сборник статей 1904-1919 г. Ленинград: «Прибой», 1926. 432 с.

и другие работы. Кроме того, Тимирязеву принадлежит исследование газового обмена в корневых желвачках бобовых растений («Труды СПб. общ. естествоисп.», т. XXIII). Под редакцией Тимирязева вышли в русском переводе «Собрание сочинений» Чарльза Дарвина и другие книги. Как историк науки, он опубликовал биографии многих видных учёных. На протяжении более 50 лет он создал целую галерею биографий многих борцов за народное дело - от биографии социалиста Джузеппе Гарибальди в 1862 до очерка о "Друге народа" Марате в 1919, - причём показал, что несмотря на безупречную личную честность и преданность народу и якобинцы, и лидеры большевиков, в отличие от многих своих противников, были ограниченными, буржуазными революционерами, и с этим связаны созданные ими препятствия развитию демократии и нарушения прав человека.

Адреса

22 мая 1843 года - 1854 год - Галерная улица, 16;
1854 год - дом А. Ф. Юнкера - Большой проспект Васильевского острова, 8;
1867 год - октябрь 1868 года - Сергиевская улица, 5;
осень 1870 года - Каменноостровский проспект, 8.

1880-е - Малая Молчановка, 9

Память

В честь Тимирязева названы:

Тимирязевский район Москвы
посёлок Тимирязев Липецкой области, многие сёла России и Украины, посёлок в Азербайджане
Лунный кратер
Теплоход «Академик Тимирязев»
Московская сельскохозяйственная академия
Институт физиологии растений им. К. А. Тимирязева РАН
Государственный биологический музей им. К. А. Тимирязева
Премия РАН имени К. А. Тимирязева за лучшие работы по физиологии растений, Тимирязевские чтения РАН
Винницкая областная универсальная научная библиотека им. К.А. Тимирязева
Центральная станция юных натуралистов (Москва)
В 1991 году на Серпуховской линии Московского метрополитена была открыта станция метро «Тимирязевская». Линия стала называться Серпуховско-Тимирязевской.
Сельскохозяйственный техникум села Октябрьский городок
Улицы Тимирязева, Тимирязевская во многих населённых пунктах

В филателии

Почтовые марки СССР

Почтовая марка СССР, 1940 год

Почтовая марка СССР, 1951 год

Почтовая марка СССР, 1965 год

Цитаты

В состав того, что мы называем человечеством, входит более мёртвых, чем живых, тот, кого уже нет, продолжает жить между нами в своих идеях, в своих делах, своим примером.
Наука сама себе философия
Я поставил себе две параллельные задачи: работать для науки и писать для народа, т.е. популярно (от populus – народ). Эту двойственную деятельность ученого понимал уже великий Петр.
Я исповедую три добродетели: веру, надежду и любовь; я люблю науку как средство достижения истины, верю в прогресс и надеюсь на Вас (студентов)
Никто так не ошибался в своих предсказаниях, как пророки ограниченности человеческого знания
Если наука и не знает в настоящее время чего-нибудь, то она будет знать это в будущем
Растение – посредник между небом и землею. Оно - истинный Прометей, похитивший огонь с неба
Тот, кто сумел бы вырастить два колоса там, где прежде рос один, две былинки травы, где росла одна, заслужил бы благодарность всего человечества
Ломоть хорошо испеченного хлеба составляет одно из величайших изобретений человеческого ума.
…явится находчивый изобретатель и предложит изумленному миру аппарат, подражающий хлорофилловому зерну, - с одного конца получающий даровой воздух и солнечный свет, а с другого - подающий печеные хлебы
magister dixit (что в настоящем случае пришлось бы перевести „немец сказал") я никогда не признавал и не признаю за логический аргумент. Мнения, чьи бы то ни были, для меня - только слова, - убедительную силу я признаю за фактами и логическими доводами
Возьмите теперь любую книгу иностранного научного журнала, и вы почти наверное встретите русское имя
Творчество поэта, диалектика философа, искусство исследователя - вот материалы, из которых слагается великий учёный
Главная обязанность учёного не в том, чтобы пытаться доказать непогрешимость своих мнений, а в том, чтобы всегда быть готовым отказаться от всякого воззрения, представляющегося недоказанным, от всего опыта, оказывающегося ошибочным
….не давление потребностей, не запросы техники налагают свой отпечаток на развитие науки, как это нередко утверждают, а наука, развивающаяся своим самостоятельным логическим путём, и личные таланты её служителей рассыпают щедрой рукой те приложения к жизни, которые поражают воображение масс.
Наука не может двигаться по заказу в том или другом направлении; она изучает только то, что в данный момент созрело, для чего выработались методы исследования… Наука всегда идёт своим путём, таровато рассыпая по сторонам бесчисленные драгоценные приложения, и только крайняя близорукость может ловить приложения, не замечая, откуда они сыплются
Практической, в высшем смысле этого слова, оказалась не вековая практика медицины, а теория химика. Сорок лет теории дали человечеству то, чего не могли ему дать сорок веков практики (об исследованиях Пастера)
Как Прометей на этой фреске зажигает у молнии свой первый свет, так и современный Прометей - наука - должна была прежде подчинить своей власти этот небесный огонь, а ватем уже превратить разрушающую силу горного потока в источник будущего плодородия земли. (о горных гидроэлектростанциях)
Утверждать, что, открыв в явлениях бессознательной природы законы борьбы и естественного отбора, Дарвин сделал обязательным подчинение этим слепым законам и всей сознательной деятельности человека, -значит, навязывать ему абсурд, за который он нисколько не ответственен
Зависимость же форм от среды, то есть ту часть учения Ламарка, которая сохранила всё своё значение, Дарвин признавал с самых первых шагов (вспомним его первый набросок в записной книжке 1837 года) и, чем далее, тем более придавал ей значения. Только соединение этой стороны ламаркизма с дарвинизмом и обещает полное разрешение биологической задачи
Если Генрих IV мог когда-то сказать: «Селитра (понимай, порох) ограждает государства, защищает троны», то современный человек с большим правом может сказать: селитра возвышает благосостояние народов, увеличивает производительность тяжёлого труда земледельца
Благо тем странам, где правительства не становятся безумно на пути исторического развития народов, пытаясь загородить его штыками. Слава народам, которые в самые тяжёлые минуты своих исторических испытаний не теряют полного самообладания.
Волна столыпинского «успокоения» докатилась до Московского университета и унесла Лебедева на вечный покой. Эта новая жертва снова и снова приводит на память невольный крик, когда-то вырвавшийся из наболевшей груди Пушкина, - крик отчаяния, крик проклятия родившей его стране: «Угораздило же меня с умом и с сердцем родиться в России»
В своих объяснениях и Дарвин, и Маркс исходили из фактического изучения настоящего, но первый, главным образом, для объяснения тёмного прошлого всего органического мира, Маркс же, главным образом, для предсказания будущего, на основании «тенденции» настоящего, и не только предсказания, но и воздействия на него, так как, по его словам «философы занимаются тем, что каждый на свой лад объясняют мир, а дело в том, как его изменить»
Дипломаты ведут свой народ с завязанными глазами до самого края пропасти, в которую его моментально сталкивают. То же делают дипломаты другого берега. А когда ничего не ожидавшие, ничего не понимающие народы оказываются в смертельной схватке, в которой остается лишь одно - скорее перегрызть горло, пока тебе его не перегрызли, - дипломаты любуются на дело своих рук, объясняя его расовой ненавистью, историческими задачами, борьбой за культуру и другими хорошими словечками.. И это тем более легко, что с войной водворяется царство лжи, лжи вынужденной и доброхотной, лжи купленной и даровой, лжи обманывающих и обманутых, и тогда уже нет исхода. Вот почему очевидно, что на борьбу с войной можно рассчитывать не во время войны и даже не после нее, а только предотвратив ее возможность устранением тех, чья специальность - спускать с цепи этого демона войны
Война имела, имеет и может иметь только два результата: у победителей… завоевания вызывают жадность к новым завоеваниям, вырождающуюся в манию всемирного владычества, а у побежденных растет сдавленная и тем более могучая злоба, воплощающаяся в давно знакомом слове «revanche»
После изумительных, самоотверженных успехов наших товарищей в рядах Красной Армии, спасших стоявшую на краю гибели нашу Советскую республику и вынудивших тем удивление и уважение наших врагов, - очередь за Красной армией труда. Все мы - стар и млад, труженики мышц и труженики мысли - должны сомкнуться в эту общую армию труда, чтобы добиться дальнейших плодов этих побед. Война с внешним врагом, война с саботажем внутренним, самая свобода - всё это только средства; цель - процветание и счастье народа, а они созидаются только производительным трудом.
«…Большевики, проводящие ленинизм, - я верю и убеждён, - работают для счастья народа и приведут его к счастью». - Последняя цитата записана после смерти учёного со слов лечащего врача К. А. Тимирязева и В. И. Ленина Вайсброда. Её следует рассматривать в контексте поиска Вайсбродом мотива отравления своих пациентов злоумышленниками.

Климент Аркадьевич Тимирязев - выдающийся русский естествоиспытатель, ботаник, физиолог, дарвинист, блестящий экспериментатор и популяризатор науки, прекрасный педагог.

Тимирязев родился 3 июня (22 мая) 1843 году в Петербурге, в дворянской семье. В 1861 году поступил в Петербургский университет, который через год покинул в знак протеста против введения матрикул, подчинявших студентов полицейскому режиму. Дальнейшее образование продолжал уже в качестве вольнослушателя университета, который окончил в 1866 году с золотой медалью и степенью кандидата. В 1868 г. Был командирован на два года за границу для подготовки к экспериментальной разработке основной проблемы физиологии - выяснения процессов разложения атмосферной углекислоты зелеными растениями под влиянием солнечной энергии. Эта задача потребовала углубленного изучения физики и химии. К.А. Тимирязев использовал заграничную командировку главным образом для работы у крупнейших физиков и химиков того времени - Кирхгофа, Гельмгольца, Бунзена, Бертло, а так же у физиолога Клода Бернара и ботаника Гофмейстера. Но наибольшее значение имела для К.А. Тимирязева работа в Париже у одного из основателей агрономической химии Ж.Б. Буссенго, которого он всегда называл своим учителем. У Буссенго К.А. Тимирязев окончательно укрепился в своем убеждении о необходимости теснейшей связи между физиологией и агрономическими науками, а также практикой сельского хозяйства. После возвращения из-за границы в 1870 году К.А. Тимирязев был приглашен в качестве преподавателя ботаники в Петровскую сельскохозяйственную академию (в настоящее время носящую имя К.А. Тимирязева). В 1871 году он был избран экстраординарным, а в 1875 году - ординарным профессором. В Петровской академии, наряду с чтением лекций по всем разделам ботаники, К.А. Тимирязев вел и интенсивную научно-исследовательскую работу, им была организована специальная физиологическая лаборатория и построен первый в России вегетационный домик для выращивания растений.

В 1872 году К.А. Тимирязев был приглашен в Московский университет на кафедру анатомии и физиологии растений в качестве «стороннего преподавателя». В 1877 году он получил звание штатного профессора кафедры и руководил ею более 30 лет - до 1911 года. Кафедра анатомии и физиологии растений начала интенсивно развиваться с приходом Климента Аркадьевича. На кафедре начался один из наиболее значимых периодов в ее существовании, во многом предопределивший развитие физиологического образования в Московском университете в конце XIX-начале ХХ вв. Первое десятилетие существования кафедры до К.А.Тимирязева характеризовалось развитием направления, которое в современных терминах можно определить как «функциональная анатомия».

К.А. Тимирязев в течение всей своей жизни развивал и поддерживал два великих достижения XIX столетия - закон сохранения энергии и дарвинизм. Он был страстным пропагандистом эволюционных идей Дарвина. Его книга «Чарльз Дарвин и его учение» являются непревзойденными по мастерству изложения и глубине понимания проблем эволюции. В 1909 г. он выступал представителем Московского университета на праздновании в Кембридже 100-летия со дня рождения Ч.Дарвина.

Научные интересы К.А. Тимирязева были связаны с различными проблемами физиологии растений. Он известен своими работами в области фотосинтеза, водного режима, минерального питания, морфогенеза и др. Однако, основным, кардинальным направлением его работ было исследование энергетики фотосинтеза. К.А. Тимирязев внес в понимание механизма фотосинтеза много новых принципиальных идей. Первые работы были посвящены изучению роли хлорофилла в фотосинтезе. На основе полученных результатов, обобщенных в магистерской диссертации «Спектральный анализ хлорофилла» (1871г) К.А. Тимирязев одним из первых сформулировал представление о фотосинтезе, как обратимом окислительно-восстановительном процессе, о роли в нем хлорофилла как оптического и химического фотосенсибилизатора и высказал идею о возможности образования фотовозбужденных форм хлорофилла.

В острой дискуссии с немецкими учеными (Ю.Сакс, В.Пфеффер, Дж. Дрепер) К.А. Тимирязев впервые экспериментально доказал, что свет является источником энергии и наибольшая интенсивность фотосинтеза находится в области красных (а не желтых) лучей, активно поглощаемых зелеными пигментами. Эти результаты явились первыми доказательствами применимости закона сохранения энергии Р. Майера и Г. Гельмгольца к фотосинтезу. Они были опубликованы в докторской диссертации «Об усвоении света растением» (1875г.). Основные итоги работ К.А. Тимирязева и развитие его теоретических представлений о роли зеленых пигментов в фотосинтезе обобщены в его работе «Солнце, жизнь и хлорофилл» (1903г.).

Многолетние исследования энергетики фотосинтеза позволили К.А. Тимирязеву впервые сформулировать широко известную в мировой литературе концепцию о космической роли зеленого растения. Он определил роль зеленого растения на планете как преобразователя энергии и посредника между солнцем и всеми проявлениями жизни на земле. Обобщением тридцатилетних работ К.А. Тимирязева в области ассимиляции углерода растениями явилась его знаменитая Крунианская лекция «Космическая роль растения», прочитанная им в 1903 г. в Лондонском Королевском обществе. Приглашение прочесть эту лекцию явилось проявлением высокой оценки работ К.А. Тимирязева в Англии, где ему было присвоено звание Почетного доктора университетами в Глазго и Кембридже, и Почетного члена Лондонского Королевского общества. Он был избран также Почетным доктором Женевского университета в Швейцарии и Почетным членом ряда ученых обществ. В лице К.А. Тимирязева русская физиология растений впервые получила признание и уважение в России и за границей. Он так же был почетным членом многих русских университетов, член-корреспондентом РАН (1890 г.), организатором и председателем Ботанического отделения при Обществе любителей естествознания, антропологии и этнографии (1884 г.).

Идеи К.А. Тимирязева и проводимые им исследования на многие годы определили содержание научной и учебной работы кафедры. Это был период расцвета на кафедре многих научных исследований в области физиологии растений, чему в значительной мере способствовало хорошее оснащение кафедры необходимым оборудованием. В университете К.А. Тимирязев читал два обязательных курса - «Физиология растений» и «Анатомия растений». Лекции профессора, по воспоминаниям его современников, поражали стройностью логики, научной доказательностью и глубиной философского осмысления материала.

Большое общественное значение имела просветительская деятельность К.А. Тимирязева. Он принимал самое активное участие в Обществе распространения технических знаний, знакомя слушателей со строением, физиологией и систематическим положением льна, как основного прядильного растения. В 1892 году Тимирязев в политехническом музее прочитал одну из своих блестящих лекций «Борьба растений с засухой», которая явилась откликом на страшное бедствие, постигшее Россию в 1891 году. Он обобщил имеющиеся в то время данные по вопросам водного режима и засухоустойчивости растений и указал на те способы, которыми растение борется с угрожающей его существованию засухой и дал рекомендации, которые необходимо использовать при планировании сельскохозяйственных мероприятий. Его цикл лекций о жизни зеленого растения, прочитанный в Политехническом музее, имел огромное значение для популяризации научных достижений в области физиологии растений и составил основу книги «Жизнь растений» (1878г). К.А. Тимирязев посвятил рад блестящих лекций, собранных затем в книгу «Земледелие и физиология растений» (1906г), которая явилась «руководством к действию» для многих поколений русских агрономов, считавших К.А. Тимирязева своим учителем. И хотя сам он не был агрономом, тем не менее, его заслуги перед русской агрономической наукой настолько значительны, что присвоение его имени ведущей русской агрономической высшей школе - Московской сельскохозяйственной академии - явилось вполне естественным и закономерным.

Его лекции и многочисленные печатные работы сделали физиологию растений одной из самых популярных в России естественных наук и привлекли к нему многочисленных учеников. В этот период, на грани двух столетий кафедра дала стране блестящую плеяду ученых, определивших лицо русской физиологии растений и создавших ей высокий международный авторитет. Достаточно указать имена В.И. Палладина, С.Г. Навашина, Е.Ф. Вотчала, В.В. Сапожникова, Д.Н. Прянишникова, А.Н. Строганова, А.Р. Кизель, П.С. Коссовича, Ф.Н.Крашенинникова и других, которые затем сами стали руководителями многочисленных групп исследователей и создателями самостоятельных направлений в физиологии растений, а также в смежных науках (С.Г. Навашин - в цитологии, П.С. Коссович - в почвоведении).

В 1911 г. грубое нарушение университетской автономии со стороны реакционного министра народного просвещения Кассо повлекло за собой демонстративный выход в отставку более 100 профессоров и преподавателей. Вместе с ними покинул Московский университет и К.А. Тимирязев, который еще в 1902 г. отказался от чтения обязательных курсов, сохранив за собой до 1911 года лишь руководство кафедрой и чтение в качестве приват-доцента необязательных курсов, в частности «Физиология листа». Следует отметить, что это было началом специализации студентов в области фотосинтеза. В дальнейшем в учебные планы постепенно вводились специальные курсы по другим вопросам физиологии растений.

Уже на склоне лет, не будучи в состоянии продолжать работу в лаборатории Университета, К.А.Тимирязев не прекращал своей работы по популяризации науки. Он организовывал в Демьяновке Клинского уезда лабораторию и небольшую подвижную тепличку, которая служила демонстративным целям в каждой сельской школе, он разработал упрощенную установку для демонстрации и ассимиляции углекислоты. 27 апреля 1920 года после продолжительной болезни Климент Аркадьевич Тимирязев ушел из жизни.

Научно-педагогическая и общественная деятельность К.А. Тимирязева получили высокую оценку и широкое признание в России и определили высокий международный авторитет русской науки.

Основные научные труды:

1. Сочинения К.А. Тимирязева

Климент Аркадьевич Тимирязев. Сочинения. 10 томов. М.:”Сельхозгиз”.1937-1940

т.1-2. Солнце, жизнь и хлорофилл.

т.3. Земледелие и физиология растений.

т.4. Жизнь растений.

т.5. Насущные задачи современного естествознания.

т.6. Исторический метод в биологии.

т.7. Чарльз Дарвин и его учение.

т.8. Статьи по истории науки и биографические очерки.

т.9. Наука и демократия.

т.10. Статьи разных лет. Предисловия и переводы.

2. Документы и письма.

Записная книжка К.А. Тимирязева. Сочинения. Т.2 С. 359-373.

Из переписки К.А. Тимирязева с английскими учеными. Сочинения Т.1 С. 449-470.

Письмо К.А. Тимирязева И.П. Павлову. Сочинения Т.5 С. 461-662.

Переписка Максима Горького с К.А. Тимирязевым. Сочинения Т.9 С. 437-468.

Физиолог-ботаник, дарвинист.

Происходили Тимирязевы из старинного дворянского рода, но отец Тимирязева всегда считал себя заядлым республиканцем. С армией в Отечественной войне года он дошел до Парижа, откуда был отозван в Петербург за вольнодумство. В Петербурге служил директором таможни. На вопрос, какую карьеру он готовит для сыновей, Тимирязев-старший шутливо, но и с долей серьезности отвечал: «Какую карьеру?… А вот какую… Сошью пять синих блуз, как у французских рабочих, куплю пять ружей и пойдем мы – на Зимний дворец!.» . Понятно, что высказывания такого рода не могли не сказаться на развитии его карьеры: должность директора таможни была упразднена и Тимирязев-старший остался не у дел.

«…С пятнадцатилетнего возраста, – вспоминал Тимирязев, – моя левая рука не израсходовала ни одного гроша, которого не заработала бы правая. Зарабатывание средств существования, как всегда бывает при таких условиях, стояло на первом плане, а занятие наукой было делом страсти, в часы досуга, свободные от занятий, вызванных нуждой. Зато я мог утешать себя мыслью, что делаю это на собственный страх, а не сижу на горбу темных тружеников, как дети помещиков и купеческие сынки. Только со временем сама , взятая мною с боя, стала для меня источником удовлетворения не только умственных, но и материальных потребностей жизни – сначала своих, а потом и семьи. Но тогда я уже имел нравственное право сознавать, что мой научный труд представлял собою общественную ценность, по крайней мере такую же, как и тот, которым я зарабатывал свое пропитание раньше».

В 1861 году Тимирязев поступил в Петербургский университет на камеральный факультет. С камерального он вскоре перевелся на естественный. Из профессоров с особенной благодарностью всю жизнь вспоминал А. И. Бекетова и . Собственно, и физиологию растений как предмет постоянных занятий, он выбрал благодаря Менделееву, не раз бравшему его с собой на полевые исследования, связанные с изучением действия минеральных удобрений.

«…В наше время мы любили университет, как теперь, может быть, не любят, – вспоминал Тимирязев, – да и не без основания. Для меня лично была все. К этому чувству не примешивалось никаких соображений о карьере, не потому, что я находился в особых благоприятных обстоятельствах, – нет, я сам зарабатывал свое пропитание, а просто мысли о карьере, о будущем не было места в голове: слишком полна она была настоящим. Но вот налетела буря в образе недоброй памяти министра Путятина с его пресловутыми матрикулами. Приходилось или подчиниться новому, полицейскому строю, или отказаться от университета, может быть, навсегда от науки, – и тысячи из нас не поколебались в выборе. Дело было, конечно, не в каких-то матрикулах, а в убеждении, что мы в своей скромной доле делаем общее дело, даем отпор первому дуновению реакции, в убеждении, что сдаваться перед этой реакцией позорно».

Матрикулы – специальная подписка об отказе от участия в каких бы то ни было общественных беспорядках. Многие студенты отказались от матрикулов, подав специальные прошения.

Подали такие прошения и Тимирязев с братом.

Пристав участка тщетно пытался уговорить братьев забрать прошения, – они твердо отказались. «Тогда вы будете высланы из Петербурга на место своего рождения!» – заявил пристав и услышал в ответ, что братьев это нисколько не страшит, потому что родились они не просто в Петрограде, но даже на вверенном приставу участке.

В университет Тимирязев вернулся через год – в качестве вольнослушателя.

Тогда же он выполнил первые научные работы, опубликовал на страницах газет и журналов множество популярных очерков. Некоторые из них составили позже книгу «Краткий очерк теории Дарвина».

В 1865 году Тимирязев окончил университет, получив степень кандидата наук и Золотую медаль за работу «О печеночных мхах».

Летом того же года, по рекомендации Бекетова, Тимирязев был послан за границу. «По-настоящему, я должен дать вам инструкцию, – сказал Бекетов Тимирязеву, – но предпочитаю, чтобы вы сами себе ее написали; тогда мы увидим, отдаете ли вы себе ясный отчет, куда и зачем едете».

В течение двух лет Тимирязев работал в Германии и Франции, – сперва в Гейдельберге у профессоров Г. Кирхгофа и Р. Бунзена, затем в Париже у основателя научной агрономии Ж. Буссенго и химика П. Бертло.

Вернувшись в Россию, Тимирязев получил место профессора ботаники в Петровско-Разумовской (ныне носящей его имя) сельскохозяйственной академии.

В следующем году он защитил магистерскую диссертацию «Спектральный анализ хлорофилла», а в 1875 году – докторскую диссертацию «Об усвоении света растением».

Постоянная горячая пропаганда дарвинизма вызвала в одной из газет злобную заметку князя Мещерского: «Профессор Петровской академии Тимирязев на казенный счет изгоняет Бога из природы», о чем не раз позже с улыбкой вспоминал сам Тимирязев.

В 1877 году Тимирязев возглавил кафедру анатомии и физиологии растений Московского университета.

На этой кафедре он проработал тридцать четыре года.

«…Я им любовался, – писал известный писатель Андрей Белый. – Взволнованный, нервный, с тончайшим лицом, на котором как прядала смена сквозных выражений, особенно ярких при паузах, когда он, вытянув корпус вперед, а ногой отступая, как в па менуэтном, готовился голосом, мыслью, рукою и прядью нестись на привзвизге, – таким прилетал он в большую физическую аудиторию, где он читал и куда притекали со всех факультетов и курсов, чтоб встретить его громом аплодисментов и криков: влетев в сюртуке, обтягивающем тончайшую талию, он, громом встреченный, бег обрывал и отпрядывал, точно танцор перед его смутившею импровизацией тысячного визави в сложном акте свершаемой эвритмии; стоял, полуизогнутый, но как протянутый или притянутый к нам, взвесив в воздухе очень худую изящную руку; переволнованный, вдруг просветляясь, сияя глазами, улыбкой цветя, становяся чуть розовым, кланяясь; и протягивал, чуть-чуть потрясая, нервнейшие руки… На первую лекцию к третьему курсу под топанье, аплодисменты влетал он с арбузом под мышкою; знали, что этот арбуз он оставит; арбуз будет съеден студентами; он – демонстрация клеточки: редкий пример, что ее можно видеть глазами; Тимирязев резал кусочки арбуза и их меж рядами пускал…»

Оставил портрет ученого и другой знаменитый писатель – В. Г. Короленко, тоже учившийся у Тимирязева.

«…Высокий худощавый блондин с прекрасными большими глазами, еще молодой, подвижный и нервный, он был как-то по-своему изящен во всем. Свои опыты над хлорофиллом, доставившие ему европейскую известность, он даже с внешней стороны обставлял с художественным вкусом. Говорил он сначала неважно, порой тянул и заикался. Но когда воодушевлялся, что случалось особенно на лекциях по физиологии растений, то все недостатки речи исчезали, и он совершенно овладевал аудиторией».

В 1899 году, после мощных студенческих волнений в столице, правительство приняло постановление, по которому бунтующих учащихся можно было отдавать в солдаты.

В январе 1901 года постановление было применено к ста восьмидесяти трем киевским студентам.

Конечно, москвичи тут же солидаризовались с киевлянами.

В отместку за это сразу пятьсот студентов Московского университета были арестованы.

Когда 28 февраля в газете «Русские ведомости» появилось обращение московской профессуры, призывающее студентов прекратить беспорядки и вернуться к занятиям, подписи Тимирязева под обращением не было. Знаменитый профессор мотивировал отсутствие своей подписи тем, что по действующему уставу высших учебных заведений профессора не должны были разбирать или обсуждать какие-либо дела, касающиеся поведения студентов.

Более того, Тимирязев предложил отменить постановление 1899 года.

«…Профессор Тимирязев, – отмечено в протоколе заседания Университетского Совета 28 февраля 1901 года, – соглашаясь с пользой комиссии для исследования причин последних явлений университетской жизни и средств для водворения более нормального ее течения, просят разрешения г-на председателя высказать несколько слов по двум вопросам, обсуждение которых ему представляется более существенным в переживаемую тревожную минуту…

Более существенный пункт касается вопроса, затронутого профессором Тимирязевым уже в заседании 24 февраля. Он глубоко убежден, что только одно ходатайство хотя бы о временной приостановке действия временных правил может успокоить благоразумную часть студенчества, которая готова на всякие жертвы, руководствуясь одним желанием разделить ответственность за совершившееся со своими товарищами. Представляя это заявление, как это ему подсказывает его совесть, профессор Тимирязев не просит даже о голосовании его предложения, а принимает его всецело на свою ответственность, настаивая на своем праве, чтобы оно было занесено в протокол и доведено до сведения министерства.

На замечание г-на президента, что в самый разгар возбуждения умов такое ходатайство не может рассчитывать на успех, профессор Тимирязев возразил, что при спокойном течении университетской жизни он не имел бы ни случая, ни возможности высказать свое заявление, а когда предписание о применении временных правил будет получено, эта возможность исчезнет окончательно и потому именно переживаемый момент он считает единственно удобным для доведения его заявления до сведения начальства…»

Как Тимирязев и думал, его предложение было отклонено, а попечитель Московского учебного округа вынес ему выговор за «уклонение от влияния на студентов в интересах их успокоения».

В знак протеста Тимирязев подал в отставку.

«…Я человек самолюбивый, – писал он профессору П. А. Некрасову, члену Совета, – а самолюбивый человек не прячется за спины товарищей, не кричит: меня обидели, пожалейте меня! Вам, без сомнения, известны случаи из моей университетской жизни, когда я не боялся оставаться не только в ничтожном меньшинстве, но и в полном одиночестве».

Опасаясь еще больших волнений, коллеги упросили Тимирязева отозвать прошение об отставке.

Газета «Русское слово» писала:

«…Редко бывают такие трогательные встречи, какая была устроена 18 октября в университете проф. К. А. Тимирязеву, который должен был в первый раз в этом году читать лекцию! В громадной аудитории собралось так много студентов, что они не только сидели по несколько человек на одном месте, не только были заняты все проходы, но даже для того, чтобы аплодировать, нужно было поднимать руки над головой. От медиков 3-го и 5-го курсов, от естественников 1-го и 3-го курсов были прочитаны адреса, приветствовавшие начало лекций многоуважаемого Клементия Аркадьевича, искренне выражавшие ему свою любовь и уважение, высказывавшие радость по поводу того, что упорно ходившие слухи о выходе в отставку любимого профессора не оправдались.

После чтения адресов забросанный цветами Клементий Аркадьевич, перецеловав читавших студентов, со слезами на глазах, взволнованным голосом сказал приблизительно следующее: «Господа, я пришел сюда, чтобы читать лекцию по физиологии растений, но вижу, что нужно сказать нечто более обширное. Я всегда был уверен в сочувствии ко мне с вашей стороны, но того, что теперь происходит, я никогда не ожидал. Считаю своим долгом исповедаться перед вами. Я исповедую три добродетели: веру, надежду и любовь; я люблю науку как средство достижения истины, веры в прогресс и надеюсь на вас».

Слова эти были покрыты аплодисментами».

Проблема, которой Тимирязев занимался всю жизнь, была столь широка, что выходила за границы физиологии. Он первый заговорил о космической роли земных растений, о той роли, которую они играют в передаче солнечной энергии всей нашей планете.

Ученых давно интересовало, как развиваются растения.

Интерес этот был выражен в двух вопросах, сформулированных в свое время Р. Майером и Г. Гельмгольцем – основателями закона сохранения энергии. «Действительно ли тот свет, который падает на живое растение, получает иное потребление, чем тот свет, который падает на мертвые тела?» И – «Точно ли живая сила исчезающих при поглощении их листом солнечных лучей соответствует накопляющемуся запасу химических сил растения?»

На оба вопроса дал ответ Тимирязев.

Многочисленные предшественники Тимирязева, занимавшиеся проблемой синтеза органического вещества в растениях, установили, что образование в растениях органического вещества из неорганического идет главным образом в листьях – при помощи наполняющих их микроскопических хлорофилловых зерен, а необходимый для создания органического вещества углерод растения черпают прямо из воздуха, в котором всегда присутствует углекислый газ. Последний под действием света разлагается на кислород и углерод. Выделившийся чистый кислород уходит в атмосферу, а вот углерод идет на постройку вещества растения, таким образом – через растение – питая весь животный мир.

«…Я был первым ботаником, заговорившим о законе сохранения энергии, – писал Тимирязев в книге „Солнце, жизнь и хлорофилл“, – и соответственно с этим заменившим слово „свет“ выражением „лучистая энергия“. Став на эту точку зрения учения об энергии, я первым высказал мысль, что логичнее ожидать, что процесс разложения углекислоты должен зависеть от энергии солнечных лучей, а не от их яркости».

Процесс, изученный Тимирязевым, был назван фотосинтезом.

Долгое время было неясно, как, собственно, протекает фотосинтез, каков химический состав хлорофилловых зерен, какие лучи сложного солнечного света и как действуют при этом?

Основная заслуга Тимирязева заключается как раз в экспериментальной и теоретической разработке фотосинтеза. Он первый показал, что интенсивность протекающего процесса пропорциональна поглощенной энергии при относительно слабом свете, а при сильном освещении достигает определенной величины и уже более не растет. То есть, Тимирязев открыл явление светового насыщения фотосинтеза; он экспериментально обнаружил, что имеются два максимума поглощения света растением, которые лежат в области красных и синих лучей спектра и доказал приложимость закона сохранения энергии к процессу фотосинтеза. В то время у Тимирязева еще не было возможности провести полный физический и химический анализ хлорофилла, однако данные, полученные во время опытов, позволили ему сделать ряд смелых заключений и высказать гипотезы, впоследствии получившие подтверждение.

Тимирязев первый предположил, что хлорофилл может находиться в растениях в двух формах – в восстановленной и в окисленной. При этом и та и другая форма в процессе фотосинтеза могут переходить одна в другую. Окисленная форма хлорофилла, реагируя с углекислым газом воздуха, выделяет кислород и образует соединения хлорофилла с окисью углерода, превращаясь в восстановленную форму хлорофилла. А последняя взаимодействует с водой, окисляется и дает первый продукт синтеза – формальдегид, который затем превращается в крахмал, и переходит в первоначальную окисленную форму.

Конечно, в действительности это более усложненный процесс, но Тимирязев верно построил модель, в которой хлорофилл всегда служит своеобразным передатчиком углерода растению, подобно тому, как кровь служит для передачи кислорода животному организму. Кстати, на схожести указанных процессов построен сюжет прекрасного научно-фантастического романа рано погибшего талантливого уральского писателя Ю. Ярового «Зеленая кровь».

Тимирязев мечтал, что когда-нибудь «…физиологи выяснят в малейших подробностях явления, происходящие в хлорофилловом зерне, химики разъяснят и воспроизведут вне организма его процессы синтеза, имеющие результатом образование сложнейших органических тел, углеводов и белков, исходя из углекислоты; физики дадут теорию фотохимических явлений и выгоднейшей утилизации солнечной энергии в химических процессах; а когда все будет сделано, то есть разъяснено, тогда явится находчивый изобретатель и предложит изумленному миру аппарат, подражающий хлорофилловому зерну, – с одного конца получающий даровой воздух и солнечный свет, а с другого подающий печеные хлебы, и тогда всякому станет понятно, что находились люди, так настойчиво ломавшие себе головы над разрешением такого, казалось бы, праздного вопроса: почему и зачем растение зелено?»

Исследования, посвященные фотосинтезу, принесли Тимирязеву мировую славу. Он был избран членом Лондонского королевского общества, почетным доктором Кембриджского, Женевского университетов, а также университета Глазго, действительным членом Эдинбургского и Манчестерского ботанических обществ. Только в России Тимирязев остался всего лишь членом-корреспондентом Петербургской академии наук.

Впрочем, дело тут заключалось в политике.

Даже из Петровской академии, преобразованной Тимирязевым в Сельскохозяйственный институт, его уволили за неуступчивость и пропаганду дарвинизма. А в 1898 году его уволили и из числа штатных профессоров Московского университета.

Некоторое время Тимирязев читал лекции внештатно, но в 1902 году навсегда оставил преподавательскую деятельность, взяв на себя лишь заведование ботаническим кабинетом.

В 1911 году, вместе с другими профессорами, Тимирязев окончательно покинул Московский университет в знак протеста против реакционной политики тогдашнего министра просвещения.

Оказавшись вне стен научных учреждений, Тимирязев полностью отдался делу популяризации. Иногда он превращал в книгу цикл прочитанных лекций, иногда объединял в книгу различные статьи. Все его работы отличались несомненным талантом, а такие книги, как «Чарльз Дарвин и его учение», «Жизнь растения», «Солнце, жизнь и хлорофилл», «Земледелие и физиология растений», «Наука и демократия», читаются и сейчас.

В 1903 году, выступая в Лондонском королевском обществе, Тимирязев так начал лекцию «Космическая роль растения»:

«Когда Гулливер в первый раз осматривал академию в Лагадо, ему прежде всего бросился в глаза человек сухопарого вида, сидевший, уставив глаза на огурец, запаянный в стеклянном сосуде. На вопрос Гулливера диковинный человек пояснил ему, что вот он уже восемь лет как погружен в созерцание этого предмета в надежде разрешить задачу улавливания солнечных лучей и их дальнейшего применения. Для первого знакомства я должен откровенно признаться, что перед вами именно такой чудак. Более тридцати пяти лет провел я, уставившись, если не на зеленый огурец, закупоренный в стеклянную посуду, то на нечто вполне равнозначное – на зеленый лист в стеклянной трубке, ломая себе голову над разрешением вопроса о запасании впрок солнечных лучей!.».

С 1864 года Тимирязев постоянно выступал в защиту дарвинизма.

Он сразу понял, что выход в свет знаменитой книги Чарльза Дарвина «О происхождении видов путем естественного отбора, или сохранение приспособленных (благоприятствуемых) рас в борьбе за существование» открыл новую эпоху в истории мировой науки.

Кстати, на русский язык «Происхождение видов» перевел именно Тимирязев.

Что же касается сущности собственного научного метода, прочно связанного с дарвинизмом, Тимирязев объяснял его так:

«…Я главным образом стараюсь объяснить взаимные отношения, в которых должны находиться два основные метода исследования живых существ: метод экспериментально-физиологический и историко-биологический. Непониманием взаимного отношения этих двух путей исследования, служащих опорой и продолжением один другому, грешат еще многие современные натуралисты, как у нас, так и на Западе. Между биологами можно еще встретить таких, которые думают, что раз произнесено слово борьба за существование, то этим все объяснено, и готовы с негодованием или глумлением, только обнаруживающими их незнание, отнестись ко всякому применению к живым существам физических методов исследования. Точно так же между физиологами можно встретить таких, которые полагают, что раскрытие приспособлений живого организма выходит из пределов строго научного исследования. С самых первых шагов своей научной деятельности я пытался доказать односторонность этих точек зрения, взятых в отдельности, и плодотворность их гармонического слияния в одно стройное целое. Где кончается задача непосредственно физиологического опыта, перед физиологией открывается обширная область историко-биологического исследования, и, наоборот, всякое историко-биологическое исследование в качестве необходимых начальных своих посылок должно основываться на фактах, добытых всегда более точным экспериментально-физиологическим путем».

Тимирязеву принадлежат многие фундаментальные работы по истории человеческой мысли: «Основные черты истории развития биологии в XIX веке» (1908), «Развитие естествознания в России в эпоху 60-х годов» (1908), «Пробуждение естествознания в третьей четверти века» (1907), «Наука. Очерк развития естествознания за три века» (1920), «Главнейшие успехи ботаники в начале XX столетия» (1920). Огромное число статей было написано им для энциклопедического словаря братьев Гранат.

«…Что касается обязанностей профессора, раз что и о них зашла речь, – не без юмора писал Тимирязев в „Отповеди антидарвинистам“, – то я замечу, что всякое ремесло, в том числе и профессорское, имеет свои тяжелые и свои священные обязанности . К числу тяжелых обязанностей профессора относится обязанность читать книги толстые и книги глупые, что бывает вдвойне тяжело, когда толстые книги оказываются в то же время и глупыми.

К числу же самых священных обязанностей профессора относится обязанность облегчать своим слушателям чтение толстых и глупых книг, снабжать этих слушателей компасом, при помощи которого они могли бы пробиться через самые непроходимые схоластические дебри, не рискуя в них окончательно заблудиться».

После революции Тимирязев продолжил научную и просветительскую деятельность. Не мало сил отдал он и деятельности общественной. Став членом Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, он прямо ответил на упреки некоторых бывших друзей: «…Можно обвинить большевиков в утопизме, в желании использовать так дорого стоившую русскому народу революцию до конца, сразу осуществить последнее слово социального строительства, но всякий беспристрастный русский человек не может не признать, что за тысячелетнее существование России в рядах правительства нельзя было найти столько честности, ума, знания, таланта и преданности своему народу, как в рядах большевиков».

В марте 1920 года, уже пережив удар, мужественно борясь с болезнью, Тимирязев отправил приветственное письмо Московскому совету, ярко выразившее его отношение к действительности.

«…Избранный товарищами, работающими в вагонных мастерских Московско-Курской железной дороги, – писал он, – я прежде всего спешу выразить свою глубокую признательность и в то же время высказать сожаление, что мои годы и болезнь не позволяют мне присутствовать на сегодняшнем заседании. А вслед за тем передо мной встает вопрос: а чем же я могу оправдать оказанное мне лестное доверие, что могу я принести на служение нашему общему делу?

После изумительных, самоотверженных успехов наших товарищей в рядах Красной Армии, спасших стоявшую на краю гибели нашу Советскую республику и вынудивших тем удивление и уважение наших врагов, – очередь за Красной Армией труда. Все мы – стар и млад, труженики мышц и труженики мысли – должны сомкнуться в эту общую армию труда, чтобы добиться дальнейших плодов этих побед. Война с внешним врагом, война с саботажем внутренним, самая свобода – все это только средства; цель – процветание и счастье народа, а они созидаются только производственным трудом.

Работать, работать, работать!

Вот призывный клич, который должен раздаваться с утра до вечера и с края до края многострадальной страны, имеющей законное право гордиться тем, что она уже свершила, но еще не получившей заслуженной награды за все свои жертвы, за все свои подвиги. Нет в эту минуту труда мелкого, неважного, а и подавно нет труда постыдного. Есть один – необходимый и осмысленный. Но старика может иметь и особый смысл, вольный, не обязательный, не входящий в общенародную смету, – этот труд старика может подогревать энтузиазм молодого, может пристыдить ленивого.

У меня всего одна рука здоровая. Но и она могла бы вертеть рукоятку привода, у меня одна нога здоровая, но и это не помешало бы мне ходить на топчаке. Есть страны, считающие себя свободными, где такой труд вменяется в позорное наказание преступникам, но, повторяю, в нашей свободной стране в переживаемый момент не может быть труда постыдного, позорного. Моя голова стара, но она не отказывается от работы. Может быть, моя долголетняя научная опытность могла бы найти применение в школьных делах или в области земледелия. Наконец, еще одно соображение: когда-то мое убежденное слово находило отклик в ряде поколений учащихся; быть может, и теперь оно при случае поддержит колеблющихся, заставит призадуматься убегающих от общего дела.

Итак, товарищи, все за общую работу, не покладая рук, и да процветет наша советская республика, созданная самоотверженным подвигом рабочих и крестьян и только что у нас на глазах спасенная нашей славной Красной Армией!»

Последним, что прочел умирающий ученый, было письмо , полученное в ответ на посланную ему книгу «Наука и демократия».

«Дорогой Клементий Аркадьевич! Большое спасибо Вам за Вашу книгу и добрые слова. Я был прямо в восторге, читая Ваши замечания против буржуазии и за Советскую власть. Крепко, крепко жму вашу руку и от всей души желаю Вам здоровья, здоровья и здоровья! Ваш В.Ульянов (Ленин)».

Климент Аркадьевич Тимирязев (22 мая (3 июня) 1843, Петербург — 28 апреля 1920, Москва) — русский естествоиспытатель, профессор Московского университета, основоположник русской научной школы физиологов растений, член-корреспондент РАН (1917; член-корреспондент Петербургской АН с 1890). Депутат Моссовета (1920). Почётный доктор Кембриджа, университетов Женевы и Глазго.

Климент Аркадьевич Тимирязев родился в Петербурге в 1843 году. Первоначальное образование получил дома. В 1861 году поступил в Петербургский университет на камеральный факультет, потом перешёл на физико-математический, курс которого окончил в 1866 году со степенью кандидата и был удостоен золотой медали за сочинение «О печеночных мхах» (не напечатан).

В состав того, что мы называем человечеством, входит более мёртвых, чем живых.

Тимирязев Климент Аркадьевич

В 1860 году появился в печати его первый научный труд «Прибор для исследования разложения углекислоты», и в том же году Тимирязев был отправлен за границу для подготовления к профессуре. Он работал у Гофмейстера, Бунзена, Кирхгофа, Бертло и слушал лекции Гельмгольца, Буссенго, Клода Бернара и др.

Вернувшись в Россию, Тимирязев защитил магистерскую диссертацию («Спектральный анализ хлорофилла», 1871) и был назначен профессором Петровской сельскохозяйственной академии в Москве. Здесь он читал лекции по всем отделам ботаники, пока не был оставлен за штатом ввиду закрытия академии (в 1892 году).

В 1875 году Тимирязев получил степень доктора ботаники за сочинение «Об усвоении света растением». В 1877 году был приглашен в Московский университет на кафедру анатомии и физиологии растений. Читал также лекции на женских «коллективных курсах» в Москве. Кроме того, Тимирязев был председателем ботанического отделения Общества любителей естествознания при Московском университете.

В 1911 году покинул университет, протестуя против притеснений студенчества. Тимирязев приветствовал Октябрьскую революцию, а в 1920 году один из первых экземпляров своей книги «Наука и демократия» отправил В. И. Ленину. В посвятительной надписи учёный отметил счастье «быть его [Ленина] современником и свидетелем его славной деятельности».

Научные труды Тимирязева, отличающиеся единством плана, строгой последовательностью, точностью методов и изяществом экспериментальной техники, посвящены вопросу о разложении атмосферной углекислоты зелёными растениями под влиянием солнечной энергии и немало способствовали уяснению этой важнейшей и интереснейшей главы растительной физиологии.

Изучение состава и оптических свойств зелёного пигмента растений (хлорофилла), его генезиса, физических и химических условий разложения углекислоты, определение составных частей солнечного луча, принимающих участие в этом явлении, выяснение судьбы этих лучей в растении и, наконец, изучение количественного отношения между поглощенной энергией и произведённой работой — таковы задачи, намеченные ещё в первых работах Тимирязева и в значительной степени разрешённые в его последующих трудах.

Тимирязев Климент Аркадьевич

Т имирязев (Климент Аркадьевич) - профессор Московского университета, родился в Петербурге в 1843 г. Первоначальное образование получил дома. В 1861 г. поступил в Петербургский университет на камеральный факультет, потом перешел на физико-математический, курс которого окончил в 1866 г. со степенью кандидата и был удостоен золотой медали за сочинение "О печеночных мхах" (не напечатано). В 1868 г. появился в печати его первый научный труд "Прибор для исследования разложения углекислоты" и в том же году Тимирязев был отправлен за границу для подготовления к профессуре. Он работал у Гофмейстера, Бунзена, Кирхгофа, Бертло и слушал лекции Гельмгольца, Клода Бернара и др. Вернувшись в Россию, Тимирязев защитил магистерскую диссертацию ("Спектральный анализ хлорофилла", 1871) и был назначен профессором Петровской сельскохозяйственной академии в Москве. Здесь он читал лекции по всем отделам ботаники, пока не был оставлен за штатом в виду закрытия академии (в 1892 г.). В 1875 г. Тимирязев доктор ботаники за сочинение "Об усвоении света растением", а в 1877 г. приглашен в Московский университет на кафедру анатомии и физиологии растений, которую продолжает занимать и поныне. Читал также лекции на женских "коллективных курсах" в Москве. Кроме того, Тимирязев состоит председателем ботанического отделения общества любителей естествознания при Московском университете. Научные труды Тимирязева, отличающиеся единством плана, строгой последовательностью, точностью методов и изяществом экспериментальной техники, посвящены вопросу о разложении атмосферной углекислоты зелеными растениями под влиянием солнечной энергии и немало способствовали уяснению этой важнейшей и интереснейшей главы растительной физиологии. Изучение состава и оптических свойств зеленого пигмента растений (хлорофилла), его генезиса, физических и химических условий разложения углекислоты, определение составных частей солнечного луча, принимающих участие в этом явлении, выяснение судьбы этих лучей в растении и, наконец, изучение количественного отношения между поглощенной энергией и произведенной работой - таковы задачи, намеченные еще в первых работах Тимирязева и в значительной степени разрешенные в его последующих трудах. К этому следует прибавить, что Тимирязев первый ввел в России опыты с культурой растений в искусственных почвах. Первая теплица для этой цели была устроена им в Петровской академии еще в начале 70-х годов, т. е. вскоре после появления этого рода приспособлений в Германии. Позже такая же теплица была устроена им в Петровской академии еще в начале 70-х годов, т. е. вскоре после появления этого рода приспособлений в Германии. Позже такая же теплица была устроена Тимирязевым на всероссийской выставке в Нижнем Новгороде. Выдающиеся научные заслуги Тимирязева доставили ему звание члена-корреспондента Академии Наук, почетного члена харьковского и Санкт-Петербургского университетов, вольноэкономического общества и многих других ученых обществ и учреждений. Среди образованного русского общества Тимирязев пользуется широкой известностью, как популяризатор естествознания. Его популярно-научные лекции и статьи, вошедшие в сборники "Публичные лекции и речи" (Москва, 1888), "Некоторые основные задачи современного естествознания" (Москва, 1895), "Земледелие и физиология растений" (Москва, 1893), "Чарльз Дарвин и его учение" (4 изд., Москва, 1898) являются счастливым соединением строгой научности, ясности изложения, блестящего стиля. Его "Жизнь растения" (5-е изд., Москва, 1898; переведенное на иностранные языки), представляет собой образец общедоступного курса физиологии растений. В своих популярно-научных произведениях Тимирязев является стойким и последовательным сторонником механического воззрения на природу физиологических явлений и горячим защитником и популяризатором дарвинизма. Список 27 научных работ Тимирязева, появившихся до 1884 г., помещен в приложении к его речи "L"etat actuel de nos connaissances sur la fonction chlorophyllienne" ("Bulletin du Congres internation. de Botanique a St.-Peterbourg", 1884). После 1884 г. появилась: "L"effet chimique et l"effet physiologique de la lumiere sur la chlorophylle" ("Comptes Rendus", 1885), "Chemische und physiologische Wirkung des Lichtes auf das Chlorophyll" ("Chemisch. Centralblatt", 1885, № 17), "La protophylline dans les plantes etiolees" ("Compt. Rendus", 1889), "Enregistrement photographique de la fonction chlorophyllienne par la plante vivante" ("Compt. Rendus", CX, 1890), "Фотохимическое действие крайних лучей видимого спектра" ("Труды Отделения Физических Наук общества Любителей Естествознания", т. V, 1893), "La protophylline naturelle et la protophylline artificielle" ("Comptes R.", 1895) и др. Кроме того, Тимирязеву принадлежит исследование газового обмена в корневых желвачках бобовых растений ("Труды Санкт-Петербургского Общества Естествоиспытателей", т. XXIII). Под редакцией Тимирязева вышло в русском переводе "Собрание сочинений" Ч. Дарвина и другие книги.

Другие интересные биографии.